Неточные совпадения
― Нет! ― закричал он своим пискливым голосом, который поднялся теперь еще нотой выше обыкновенного, и, схватив своими большими
пальцами ее за руку так сильно, что красные следы
остались на ней от браслета, который он прижал, насильно посадил ее
на место. ― Подлость? Если вы хотите употребить это слово, то подлость ― это. бросить мужа, сына для любовника и есть хлеб мужа!
— Вон запустил как все! — говорил Костанжогло, указывая
пальцем. — Довел мужика до какой бедности! Когда случился падеж, так уж тут нечего глядеть
на свое добро. Тут все свое продай, да снабди мужика скотиной, чтобы он не
оставался и одного дни без средств производить работу. А ведь теперь и годами не поправишь: и мужик уже изленился, и загулял, и стал пьяница.
Остались: один хмельной, но немного, сидевший за пивом, с виду мещанин; товарищ его, толстый, огромный, в сибирке [Сибирка — верхняя одежда в виде короткого сарафана в талию со сборками и стоячим воротником.] и с седою бородой, очень захмелевший, задремавший
на лавке, и изредка, вдруг, как бы спросонья, начинавший прищелкивать
пальцами, расставив руки врозь, и подпрыгивать верхнею частию корпуса, не вставая с лавки, причем подпевал какую-то ерунду, силясь припомнить стихи, вроде...
Мальчики ушли. Лидия
осталась, отшвырнула веревки и подняла голову, прислушиваясь к чему-то. Незадолго пред этим сад был обильно вспрыснут дождем,
на освеженной листве весело сверкали в лучах заката разноцветные капли. Лидия заплакала, стирая
пальцем со щек слезинки, губы у нее дрожали, и все лицо болезненно морщилось. Клим видел это, сидя
на подоконнике в своей комнате. Он испуганно вздрогнул, когда над головою его раздался свирепый крик отца Бориса...
Поцеловав его, она соскочила с кровати и, погасив свечу, исчезла. После нее
остался запах духов и
на ночном столике браслет с красными камешками. Столкнув браслет
пальцем в ящик столика, Самгин закурил папиросу, начал приводить в порядок впечатления дня и тотчас убедился, что Дуняша, среди них, занимает ничтожно малое место. Было даже неловко убедиться в этом, — он почувствовал необходимость объясниться с самим собою.
— А чтобы нигде ничего не
осталось. Ах, как бы хорошо, кабы ничего не
осталось! Знаете, Алеша, я иногда думаю наделать ужасно много зла и всего скверного, и долго буду тихонько делать, и вдруг все узнают. Все меня обступят и будут показывать
на меня
пальцами, а я буду
на всех смотреть. Это очень приятно. Почему это так приятно, Алеша?
Но вот и мхи
остались сзади. Теперь начались гольцы. Это не значит, что камни, составляющие осыпи
на вершинах гор, голые. Они покрыты лишаями, которые тоже питаются влагой из воздуха. Смотря по времени года, они становятся или сухими, так что легко растираются
пальцами руки в порошок, или делаются мягкими и влажными. Из отмерших лишайников образуется тонкий слой почвы,
на нем вырастают мхи, а затем уже травы и кустарники.
— Видите, набрали ораву проклятых жиденят с восьми-девятилетнего возраста. Во флот, что ли, набирают — не знаю. Сначала было их велели гнать в Пермь, да вышла перемена, гоним в Казань. Я их принял верст за сто; офицер, что сдавал, говорил: «Беда, да и только, треть
осталась на дороге» (и офицер показал
пальцем в землю). Половина не дойдет до назначения, — прибавил он.
Кум с разинутым ртом превратился в камень; глаза его выпучились, как будто хотели выстрелить; разверстые
пальцы остались неподвижными
на воздухе.
Лиза пошла в другую комнату за альбомом, а Паншин,
оставшись один, достал из кармана батистовый платок, потер себе ногти и посмотрел, как-то скосясь,
на свои руки. Они у него были очень красивы и белы;
на большом
пальце левой руки носил он винтообразное золотое кольцо. Лиза вернулась; Паншин уселся к окну, развернул альбом.
— Нет, это уж ни
на что не похоже! — сказала Мими. — Что вы здесь делали? — Я помолчал. — Нет, это так не
останется, — повторила она, постукивая щиколками
пальцев о перила лестницы, — я все расскажу графине.
Домики Кукарского завода
на этой руке сделались бы не больше тех пылинок, которые
остаются у нас
на пальцах от крыльев моли, а вместе с ними погибли бы и обитатели этих жалких лачуг, удрученные непосильной ношей своих подлостей, интриг, глупости и чисто животного эгоизма.
Оставшись один, Весовщиков оглянулся, вытянул ногу, одетую в тяжелый сапог, посмотрел
на нее, наклонился, пощупал руками толстую икру. Поднял руку к лицу, внимательно оглядел ладонь, потом повернул тылом. Рука была толстая, с короткими
пальцами, покрыта желтой шерстью. Он помахал ею в воздухе, встал.
У меня в комнате, в 15.30. Я вошел — и увидел Ю. Она сидела за моим столом — костяная, прямая, твердая, — утвердив
на руке правую щеку. Должно быть, ждала уже давно: потому что когда вскочила навстречу мне —
на щеке у ней так и
остались пять ямок от
пальцев.
— Что? это, никак, наш старик? — промолвил Санин, указывая
пальцем на закутанную фигуру, которая поспешно пробиралась сторонкой, как бы стараясь
остаться незамеченной. Среди избытка блаженства он ощущал потребность говорить с Джеммой не о любви — то было дело решенное, святое, — а о чем-нибудь другом.
Потом она прибавила, грустно покачав головою, что у ней только и
осталось, что вот эта дочь да вот этот сын (она указала
на них поочередно
пальцем); что дочь зовут Джеммой, а сына — Эмилием; что оба они очень хорошие и послушные дети — особенно Эмилио… («Я не послушна?» — ввернула тут дочь; «Ох, ты тоже республиканка!» — ответила мать); что дела, конечно, идут теперь хуже, чем при муже, который по кондитерской части был великий мастер…
Проходит полгода. В вихре жизненного вальса Вера позабывает своего поклонника и выходит замуж за красивого молодого Васю, но телеграфист не забывает ее. Вот он переодевается трубочистом и, вымазавшись сажей, проникает в будуар княгини Веры. Следы пяти
пальцев и двух губ
остались, как видите, повсюду:
на коврах,
на подушках,
на обоях и даже
на паркете.
Часто, бывало, хозяин уходил из магазина в маленькую комнатку за прилавком и звал туда Сашу; приказчик
оставался глаз
на глаз с покупательницей. Раз, коснувшись ноги рыжей женщины, он сложил
пальцы щепотью и поцеловал их.
Она крепко обхватила рукой мою руку повыше раны и, низко склонившись к ней лицом, стала быстро шептать что-то, обдавая мою кожу горячим прерывистым дыханием. Когда же Олеся выпрямилась и разжала свои
пальцы, то
на пораненном месте
осталась только красная царапина.
Это была Ариша с разбитыми волосами и побагровевшим от напряжения лицом,
на котором еще
оставались белыми пятнами следы от чьих-то железных
пальцев.
После некоторых препирательств Маркушка согласился
на простую клятву и жадными глазами смотрел
на Гордея Евстратыча, который, подняв кверху два
пальца, «обещевался» перед Богом отмаливать все грехи раба Божия Марка вплоть до своей кончины и далее, если у него
останутся в живых дети.
Солнечные лучи все глубже и глубже заглядывали в избушку, точно они выщупывали в ней своими сверкавшими
пальцами; они подолгу
оставались на закоптелых стенах, делая их еще чернее.
Вслед за этим событием начал прихварывать дедушка Еремей. Он всё реже выходил собирать тряпки,
оставался дома и скучно бродил по двору или лежал в своей тёмной конуре. Приближалась весна, и в те дни, когда
на небе ласково сияло тёплое солнце, — старик сидел где-нибудь
на припёке, озабоченно высчитывая что-то
на пальцах и беззвучно шевеля губами. Сказки детям он стал рассказывать реже и хуже. Заговорит и вдруг закашляется. В груди у него что-то хрипело, точно просилось
на волю.
Оставшись одна, Любовь бросила работу и прислонилась к спинке стула, плотно закрыв глаза. Крепко сжатые руки ее лежали
на коленях, и
пальцы их хрустели. Полная горечью оскорбленного самолюбия, она чувствовала жуткий страх пред будущим и безмолвно молилась...
Яков Маякин
остался в трактире один. Он сидел за столом и, наклонясь над ним, рисовал
на подносе узоры, макая дрожащий
палец в пролитый квас. Острая голова его опускалась все ниже над столом, как будто он не мог понять того, что чертил
на подносе его сухой
палец.
Илья Макарович мыкнул в знак согласия и, показав через плечо рукою
на дверь, за которой
осталась его сожительница, покачал головой и помотал в воздухе
пальцами.
M-r Николя в это время перед тем только что позавтракал и был вследствие этого в весьма хорошем расположении духа. Занят он был довольно странным делом, которым, впрочем, Николя постоянно почти занимался, когда
оставался один. Он держал необыкновенно далеко выпяченными свои огромные губы и
на них, как
на варгане, играл
пальцем и издавал при этом какие-то дикие звуки ртом. Когда князь появился в его комнате, Николя мгновенно прекратил это занятие и одновременно испугкся и удивился.
Надежда Антоновна. Вы не умеете ценить его, оцените хоть нас! Вы бедны, мы вас не оставим в бедности; мы имеем связи. Мы ищем и непременно найдем вам хорошее место и богатую опеку. Вам
останется только подражать моему мужу, примерному семьянину. (Подходит к Василькову, кладет ему руку
на плечо и говорит шепотом.) Вы не церемоньтесь!.. Понимаете? (Показывает
на карман.) Уж это мое дело, чтоб
на вас глядели сквозь
пальцы. Пользуйтесь везде, где только можно.
Уже к вечеру этого дня Янсон похудел. Его растянувшаяся,
на время разгладившаяся кожа вдруг собралась в множество маленьких морщинок, кое-где даже обвисла как будто. Глаза сделались совсем сонными, и все движения стали так медленны и вялы, словно каждый поворот головы, движение
пальцев, шаг ногою был таким сложным и громоздким предприятием, которое раньше нужно очень долго обдумать. Ночью он лег
на койку, но глаз не закрыл, и так, сонные, до утра они
оставались открыты.
После каждой рюмки Никита, отщипнув сухими и очень белыми
пальцами мякиш хлеба, макал его в мёд и не торопясь жевал; тряслась его серая, точно выщипанная бородёнка. Незаметно было, чтоб вино охмеляло монаха, но мутноватые глаза его посветлели,
оставаясь всё так же сосредоточены
на кончике носа. Пётр пил осторожно, не желая показаться брату пьяным, пил и думал...
Тогда уверовала мать господа в чудо и радостно поклонилась сыну воскресшему. А
на этой рыбе с тех пор так и
остались два небесных пятна. Это следы господних
пальцев.
Иной ястреб так сердит, что когда разогнут когти
на обеих его ногах и отнимут добычу, то он сожмет
пальцы в кулачок, так что они замрут и долго иногда
остаются в этом судорожном состоянии.
Житков благородно по-военному чуть-чуть помахивал
пальцами между третьей и четвертой пуговицей мундира; Квицинский, как католик,
остался в соседней комнате; зато стряпчий так усердно молился, так сочувственно вздыхал вслед за Мартыном Петровичем и так истово шептал и жевал губами, возводя взоры горе́, что, глядя
на него, я ощутил умиление и начал тоже горячо молиться.
Воспитанник оставил пуговицу, поглядел
на свои
пальцы, где от нажима острых краев
остались синие рубцы, и сказал...
Маша опустила голову, так что только верхняя часть ее лица
осталась не закрытой руками, и вполголоса, не без замешательства, спросила Кистера: отчего он никогда не привезет с собой г-на Лучкова? Маша не в первый раз упоминала о нем после бала… Кистер молчал. Маша боязливо выглянула из-за переплетенных
пальцев.
Она, улыбаясь,
осталась одна
на площади, перед большим светлым храмом. Тыкая в землю палочкой, Тиунов, не спеша, шел в слободу, жевал губами, чмокал и, протянув перед собой левую руку, шевелил
пальцами, что-то, видимо, высчитывая.
— Эх, бра-ат, — протянул он с ядовитой укоризной. — Хорошо подпаливать с десятью
пальцами… А когда у тебя всего один
остался, — старик опять ткнул вперед свои ужасные обрубки, — тогда тебе и дорога одна —
на церковную паперть, со слепцами и калеками…
Через несколько минут лог под «Чертовым
пальцем»
остался у нас назади. Мы выехали
на широкую дорогу.
Не прошло полчаса, выходит Безрукой с заседателем
на крыльцо, в своей одежде, как есть
на волю выправился, веселый. И заседатель тоже смеется. «Вот ведь, думаю, привели человека с каким отягчением, а между прочим, вины за ним не имеется». Жалко мне, признаться, стало — тоска. Вот, мол, опять один
останусь. Только огляделся он по двору, увидел меня и манит к себе
пальцем. Подошел я, снял шапку, поклонился начальству, а Безрукой-то и говорит...
Пусть же он спокойно заснет последним сном, мученик, преданный двумя правительствами, у которых
на пальцах осталась его кровь…
Писарь (считает по
пальцам и указывает по мере счета
на стоящих направо чертенят. Когда называет какого чертенка, то тот кланяется). От боярского беса получен отчет. Всех забрал 1836. От купеческого получен, 9643. От поповского получен, 1517. От монашеского получен, 112. От судейского получен, 3423. От бабьего сейчас тоже получен, всех 263 753. Баб 186 315, девок 17438. Только два и
остаются: приказный да мужицкий.
На подоконнике было
на палец толщиной пыли,
на косяках висели клочья паутины — заметно было, что картина долгое время
оставалась нетронутой.
Он покрутил в руке этот комок, помял, для чего-то оглянулся
на монахов, потом опять помял. Бумажки и серебряные деньги, скользя меж
пальцев, друг за дружкой попадали обратно в кошелек, и в руке
остался один только двугривенный… Мельник оглядел его, потер между
пальцами и, крякнув, побагровев, подал его матери.
Ручки у нее — диковинные по своим детским размерам, белые и пухленькие, все в ямках
на суставах. Она расправила
пальцы и щелкнула ими. От держания веревок
на них
оставались следы.
Они, пожалуй, были белые, но белизной какой-то подозрительной, с переливом в желтизну разных оттенков;
на концах
пальцев оставались сплющенные кончики, которые никак не хотели налезать
на пальцы.
Короткая шея уходила в широкий косой ворот ночной рубашки, расшитый шелками, так же как и края рукавов;
на пальцах остались следы чернил.
Поутру следующего дня Тони прислала просить ее к себе, и все для нее объяснилось. Лорин был изуродован мятежниками в роковую ночь
на 11-е января,
на его лице
остался глубокий шрам, трех
пальцев на одной руке недоставало. Володя пал под вилою злодея, но пал с честью, со славой, сохранив знамя полку. Все это рассказала Тони бедной своей подруге. Что чувствовала Лиза, услышав ужасную весть, можно себе вообразить! Но ей было теперь не до себя. Как передать эту громовую, убийственную весть отцу?
Обычно Ермак Тимофеевич ничего не оставлял себе, но
на этот раз он изменил этому обыкновению. Среди собранных с убитых кочевников колец одно было особенно массивное и, по-тогдашнему, видимо, хорошей работы. Его оставил Ермак себе — надел
на мизинец левой руки: кольцо, бывшее
на руке тщедушного кочевника, не лезло
на другие
пальцы богатырской руки Ермака. Это обстоятельство не
осталось незамеченным и даже возбудило толки.
Браслет застегнут, но ее рука
осталась лежать
на его колене. Он заглянул ей в глаза, улыбнулся и с шутливой мстительностью ударил концами
пальцев по ее щеке.
Для конского ржанья Степан Иванович всегда ездил
на жеребцах и
оставался совершенно равнодушен к тому, если они производили беспорядок в каком-нибудь съезде экипажей. Но и этого ему мало было: где бы он ни заслышал конское ржание —
на езде ли это или из дома, он сейчас же останавливался, поднимал перед собою
палец и замирал… Наверно, ни один меломан не слушал так страстно ни Кальцоляри, ни Тамберлика, ни Патти.